В 1957 г. впервые в Тувинском книжном издательстве на русском языке был издан сборник тувинских повестей и рассказов под редакцией Д. Романенко и художественном редактировании Н. Миончинского.

Всего в сборнике 27 названий работ, выделенных по жанрам, в том числе 7 произведений русских авторов, проживающих в Туве.

Произведения С. Тока, С. Сарыг-оола, О. Саган-оола, С. Сюрюн-оола, Ф. Сегленмея, В. Шаравии переведены на русский язык А. Темиром (А. Пальмбах), В. Ермолаевым, И. Черневым, М. Скуратовым, С. Пюрбю, С. Козловой. По словам из предисловия составителей сборника: «В повестях, рассказах и очерках освещаются разные стороны тувинской действительности: прошлая и новая жизнь, гражданская война, природа Тувы. Есть в книге произведения об охотниках и скотоводах, о любви, о детях, о коренных преобразованиях, происходящих на тувинской земле в годы Советской власти. В прозе тувинских писателей есть ряд тем, которые как и в поэзии, проходят через всю книгу, по-разному отражаясь в творчестве того или иного прозаика. Такими общими темами, составляющими пафос многих произведений, являются дружба народов, идеи интернационализма и патриотизма…».

Из произведений русских авторов в сборник вошли  рассказы «В предгорьях Танну-Ола» Михаила Пахомова, «В больнице» Владимира Ермолаева, «На границе», «Степной пал», «Необыкновенная дружба», «В колхозе имени Ленина» Виктора Черняева, «Большой путь» Варвары Межовой.

Опубликованный тиражом 3000 экз. 65 лет назад первый сборник тувинских повестей, рассказов и очерков на русском языке теперь библиографическая редкость.

Для молодых читателей, мало знакомых с произведениями писателей 50-х годов прошлого столетия, предлагаем небольшие отрывки из рассказа Виктора Черняева «Степной пал». Это произведение выделяется знанием непростой повседневной жизни чабанов, подвергающихся опасностям. Возможно, рассказ написан на основе случая из реальной жизни простого чабана, пытавшегося спасти отару овец в степной глуши, внезапно охваченной огнём.

«… Ушедшую вперёд отару Байкара с внуком догнали, когда из-за горы поднималось раннее солнце. Пробужденная степь ещё дышала утренней свежестью. Ощущался горьковатый запах ковыля и полыни. Чудесное рождение нового дня вносило жизнерадостность во все окружающее. Байкара, перекинув правую ногу через переднюю луку седла, курил свою неизменную, с длинным чубуком в медной оправе трубку, и сипловатым голосом тянул бесконечную песню о привольной тувинской степи с её многочисленными отарами овец и табунами коней, о новой жизни.

Был конец мая, но уже часов с десяти утра солнце начинало палить не по-весеннему жарко. Небо, постепенно накаляясь, белело. Легкий, горячий ветерок, дующий с пустыни Гоби, играл переливающейся зыбью раскаленного воздуха.

– Степь горит, – сказал Байкара, посматривая на едва заметную пелену синего дыма, постепенно затягивающую горизонт….

Смутная тревога, охватившая Байкару, не рассеивалась. Старый чабан слишком хорошо знал, что такое степной пал да ещё в такую жару, когда сухая трава горит, как порох. За свою жизнь он не один раз встречался с этой страшной стихией. Он помнил, как беспощадный огонь пожирал огромные пастбища, превращая степь в чёрную мёртвую пустыню. А сколько погибло скота, сколько семей артов оставалось без средств к существованию?...

С несвойственной его годам легкостью Байкара спешился, привязал повод к луке и, отторочив от седла полушубок, отпустил лошадь. Затем, накинув его на одно плечо, он выбежал на западную сторону незанятой огнём площадки и стал его пересекать. Он бежал, тяжело дыша, торопливо зажигал спички и бросал их на траву через каждые два-три метра. За ним следовала огненная цепочка и, пока Байкара добежал до восточной части кольца, подхваченное ветром пламя, рассекая его надвое, быстро продвигалось вперёд. Оставалось разорвать в одном месте огонь, идущий против ветра. Но сделать это оказалось не так просто. Горящая трава плохо поддавалась тушению. Ударяя полушубком по пламени, Байкара гасил его, но отлетавшие искры поджигали траву в новом месте. Задыхаясь от жары и дыма, терзаемый мучительной жаждой, чабан тушил и тушил. С каждым взмахом полушубок становился тяжелее…. Последнее до боли в мускулах усилие, и Байкара оторвал от земли налитое свинцовой тяжестью тело. … Привычным движением рук и ног он тронул лошадь, направляя отару в сделанный им проход. Овцы бессмысленно топтались на месте  и не хотели повиноваться Байкаре. Чабан понял, что таким способом их не сдвинешь с места. Нужно было предпринять что-то другое. За свою жизнь старый чабан хорошо изучил нравы и повадки этих пугливых животных, знал, что материнская любовь сильнее страха. Байкара спешился, поймал маленького ягненка, прижавшегося к матери и, прижимая его к груди, побежал через проход на пепелище, с трудом переставляя кривые от верховой езды ноги. Сквозь гул пожара донеслось до отары жалобное блеяние ягненка. Овца-мать с тревогой посмотрела на удалявшегося старика. Какую-то долю секунды она стояла в нерешительности, но поборов страх, вдруг рванулась и побежала следом за Байкарой, увлекая за собой всю отару…. Чабан вывел отару на чёрное, ещё дымящееся пепелище, и силы изменили ему. Измученный, он упал на горячую землю вниз лицом и долго лежал так в томительном забытьи…».

Зоя Монгуш,

библиограф сектора книжных памятников

Национальной библиотеки им А. С. Пушкина РТ.